Серебряная леди - Страница 39

К оглавлению

Она, конечно, никогда не подозревала, что в реальной жизни ей придется встретить героя своего ругательства.

— Не уверен, что я готов ехать, — сказал Марш.

— Ну, тогда я пойду пешком.

— Но это будет не по-джентльменски, если я отпущу вас одну.

Каталина гневно выпалила:

— У меня в запасе есть много слов, чтобы охарактеризовать вас, но слово «джентльмен» среди них не значится.

Кантон с удовольствием продемонстрировал ей свою улыбку:

— Учитывая обстоятельства моей жизни, я бы мог служить наглядным пособием по курсу «Как вести себя в обществе».

Каталина взглядом подвергла сомнению это утверждение.

Раздраженная, чувствуя, что сражения ей не выиграть, женщина безразлично повела плечами и села в экипаж, не замечая предложенной руки.

Кантон улыбнулся:

— Да… мисс Кэт, запомните, я всегда довожу до конца то, что начал.

— Я тоже, — ответила Каталина.

Глава одиннадцатая

Марш уже очень давно ни о чем не мечтал. Иногда он задавался вопросом, прогонял ли он мечты сознательным усилием воли или он настолько пуст, что мечты его не посещают вовсе, и не находил ответа.

Но, проснувшись на рассвете следующего дня после прогулки с Каталиной, он был уверен, что всю ночь ему снились сны, каждый из них он помнил с яркими подробностями.

Вот он еще до войны в «Зарослях роз», на плантации Кантонов в Джорджии. Родители давали рождественский бал. Это было одно из многолюдных мероприятий, устраиваемых Кантонами в целях создания естественных условий для поиска подходящих партий своим детям — двум сыновьям и дочери, — которые приближались к брачному возрасту. Марш приехал на каникулы из школы юриспруденции при университете штата Джорджия. Его старший брат жил в «Зарослях роз» постоянно, постигая каждодневные дела по управлению плантацией, которая в один прекрасный день должна была отойти ему по наследству.

Аллею, ведущую к дому, освещали фонари, подвешенные к деревьям. Господский дом благоухал ароматами фруктов и специй. Несмотря на то, что военные тучи уже сгущались над страной, дом был полон гостей, которые оживляли его шумом и весельем. Марш наслаждался жизнью. Любовь была для его повседневного существования такой же необходимостью, как воздух.

Он и его мать по просьбе гостей играли на пианино, а Мелисса — его сестра — пела чистым, звучным голосом. Сначала они с мамой играли дуэтом, а потом устроили музыкальную дуэль к вящему удовольствию слушателей. Марш был единственным из детей, кто унаследовал от матери способность подбирать по слуху только что сыгранную мелодию. Кроме того, мама научила его читать ноты с листа. Он знал много классических произведений на память.

Марш часто думал, что его мама могла бы выступать с фортепианными концертами. Некогда она пыталась направить Марша по музыкальной стезе, но его личные интересы были слишком разнообразны, чтобы он мог посвятить себя только музыке. Но музыкой он наслаждался, как и тем редким музыкальным даром, который, он знал, у него был.

В тот год бал был особенно веселым. Таким его сделала надвигающаяся война. Мать Марша пресекала все разговоры о военной угрозе, но мысль о войне не выходила ни у кого из головы. Любая беседа, даже любовный флирт были пронизаны страхом и возбужденным предчувствием войны.

Марш был увлечен, захвачен неистовством ожидания. Ему был двадцать один год, и ему казалось, что он будет жить вечно. Приближение войны давало ему возможность сорвать бесстыдный поцелуй и требовать от девушек большего, чем допускали приличия. Любой упрек в нескромности он принимал с трагическим видом.

Маргарет. Анни. Лаура. Кто еще? Сколько их было?! О многих он даже не помнил.

А его сестра Мелисса была такой прелестью в свои семнадцать лет. Жизнь клокотала в ней. Он всегда защищал ее, находя особую приятность в роли старшего брата.

Потом четкие образы его сна растаяли словно в тумане.

Жизнь, роскошная, легкая, так много обещала ему в юности! Потом Марш похоронил даже воспоминания о ней. А с ними и музыкальный дар, который пестовала в нем его мама.

Кантон не притрагивался к клавишам с довоенного времени. Впервые он сел за инструмент в «Славной дыре». Он прекрасно знал почему. Тот человек, каким был Кантон сейчас, не имел ничего общего с его прошлым, с его юностью.

Кантон даже не узнал бы юношу, который так прекрасно играл. Его мать, со всей ее лучезарной добротой, ужаснулась бы узнай что стало с ее мальчиком, которого она учила высшим ценностям: поклонению музыке, книгам и человеческой доброте. Что касается доброты, то она была изгнана из души Марша очень давно и заменена холодной, жестокой мстительностью, которая уничтожила все доброе, что еще оставалось в нем.

Марш прикрыл глаза и вздохнул. Почувствовав на своей руке теплое дыхание, он открыл глаза. Винчестер, встревоженный неспокойным сном своего хозяина, сидел рядом с кроватью, уставившись на своего непредвиденного компаньона неподвижным взглядом. Одно ухо собаки смешно приподнялось. Марш выпростал руку из-под одеяла, и пес отступил назад.

— Фу, какой ты подозрительный ублюдок. Но это справедливо.

Марш чувствовал привязанность к животному. И благодарность. Так или иначе именно собака изгнала призраков.

— Ты, наверное, голоден. Я думаю, у нас осталось еще немного мяса.

Очевидно, чувство благодарности не входило в список достоинств Винчестера. Он продолжал в упор смотреть на Марша.

— Не делай этого, — предупредил его Кантон. — У нас с тобой только временные отношения. Двое отверженных на некоторое время прилепились один к другому. Ничего больше.